Ещё раз о поэзии
Ещё раз о поэзии
Художественная литература отражает объективную жизненную реальность, только не напрямую, не зеркально, а как бы воссоздаёт вторую, художественную, реальность – и не по законам жизни, а своими художественными средствами. Одним из важнейших, значимых средств является художественное время и пространство.
Как часть изображённого мира художественное время и пространство употребляемы во всех родах литературы: в прозе, драматургии и лирике. Характеризуется это свойство изображённого мира предельной свободой употребления – прерывностью, возможностью мельчайшей детализации и, в то же время, максимальной степенью обобщения.
Так, например, видим мы это в начальных строках стихотворения Лермонтова «Выхожу один я на дорогу». Перед нами, прежде всего, каменистая земная дорога, охарактеризованная предельно сжато: «сквозь туман кремнистый путь блестит».
В то же самое время это и небесный, млечный путь, мерцающий сквозь туман. К этому склоняют другие его детали: «пустыня внемлет богу, и звезда с звездою говорит».
Какая «пустыня»? Это, конечно, пустыня бытия, мирового пространства, о чём ясно говорит следующая строка: «В небесах торжественно и чудно, спит земля в сияньи голубом». Что Земля – это голубой шарик, летящий в мировом пространстве, космонавты увидят собственными глазами, но лишь через столетие после того, как были написаны эти строки. Творческое воображение поэта видело это всегда.
Художественное время в этом стихотворении совершенно соответствует изображённому пространству. Оно вечно. Желание и мечта поэта – «чтоб всю ночь, весь день мой слух лелея, про любовь мне сладкий голос пел, надо мной, чтоб вечно зеленея, тёмный дуб склонялся и шумел»…
Это, что называется, классический пример.
Интересно посмотреть, как реализуется этот закон художественного творчества у современных поэтов. Возьмём стихотворения двух совершенно русских и очень близких по духу и творческой манере поэтов – Николая Рубцова и Николая Зиновьева. Рубцова уже нет на земле, но он очень современный поэт, а Зиновьев, слава Богу, жив и плодотворно работает.
Характернейшей особенностью творческой манеры Николая Рубцова является тот факт, что в его стихотворениях нет места чертам и приметам реальной современности с её событиями, конфликтами, проблемами и именами. В его стихотворениях время больше предстаёт как историческая и философская категория, как неотъемлемое и вечное свойство жизни. И даже эта художественная и жизненная категория выходит иногда у него, как выразился Вадим Кожинов, «за пределы земного бытия».
Это, конечно, не от равнодушия поэта к реальной жизни и не от нежелания думать о ней, т.к. реальность жестоко била поэта и уйти в мир поэзии очень часто не давала. Отсюда стремление поэта во многих стихотворениях погружаться в тайны бытия на самой грани жизни и смерти, почти выходя за эту грань. Это происходило от его стремления видеть общие законы бытия, живой жизни, и даже осознавать бытие и небытие в их единстве. Как вот в стихотворении «Над вечным покоем».
Рукой раздвинув тёмные кусты,
Я не нашёл и запаха малины.
Зато нашёл могильные кресты,
Когда ушёл в малинник за овины.
Там фантастично тихо в темноте.
Там одиноко, боязно и сыро.
Там и ромашки будто бы не те –
Как существа уже иного мира.
И так в тумане омутной воды
Стояло тихо кладбище глухое,
Таким всё было смертным и святым,
Что до конца не будет мне покоя.
И эту грусть, и святость прежних лет
Я так любил во мгле родного края,
Что я хотел упасть и умереть
И обнимать ромашки, умирая.
Пускай меня за тысячу земель
Уносит жизнь! Пускай меня проносит
По всей земле надежда и метель,
Какую кто-то больше не выносит!
Когда ж почую близость похорон,
Приду сюда, где белые ромашки,
Где каждый смертный свято погребён
В такой же белой горестной рубашке.
Николай же Зиновьев в своих стихах гораздо более актуален и злободневен. В них современная жизнь представлена в её острых конфликтах и проблемах, в основном, социального и нравственного характера – и при этом без популизма, без дешёвого обличительного пафоса, но глубоко и серьёзно.
Глубине изображения очень способствует также обращение поэта к использованию художественного времени и пространства, то и другое в очень скупых, сдержанных деталях, но художественно убедительно.
Кстати, поэт тоже не чуждается своеобразного временно′го двоемирия, говоря о сложности и полноте жизни. Вот некоторые краткие примеры.
ТА ЖИЗНЬ
Я вспоминаю те года,
Когда заря не так алела,
Не так в реке текла вода,
И сердце вовсе не болело,
Душа сияла чистотой,
И васильки синели в поле…
Я б не ушёл из жизни той,
Не будь на то Господня воля.
Но воля всё-таки была.
И вот я – здесь. Зачем? Не знаю…
Стою и камешки бросаю
В сухое русло, где текла
Река той жизни…
В СТЕПИ
На кучевые облака
Смотрю так пристально и долго,
Что вижу крылья ветряка
И пыль станичного просёлка.
Коня ведёт к реке козак,
По шелковистой шее гладит.
Шипит на мальчика гусак.
А мальчик этот –
мой прапрадед.
ПРОСЬБА
Куда б я после смерти ни попал,
Даруй, Господь, – ведь это в твоей силе,
Чтоб ни на миг я луг не забывал,
Где мы вдвоём с отцом траву косили.
Интересно соотнести два стихотворения обоих авторов, Н.Рубцова и Н.Зиновьева, написанных, по сути, на одну тему и являющихся как бы продолжением одним другого.
Но это разные поэты, по-разному видящие одно и то же.
Николай Рубцов
В горнице моей светло.
Это от ночной звезды.
Матушка возьмёт ведро,
Молча принесёт воды…
Красные цветы мои
В садике завяли все.
Лодка на речной мели
Скоро догниёт совсем.
Дремлет на стене моей
Ивы кружевная тень.
Завтра у меня под ней
Будет кропотливый день.
Буду поливать цветы,
Думать о своей судьбе.
Буду до ночной звезды
Лодку мастерить себе.
* * *
Николай Зиновьев
Тихой ночью плыву по реке.
Светят звёзды на небе широком.
И никто не поёт вдалеке,
Будто умерли все ненароком.
Тихо выйду на берег пустой,
Вёсла в лодку свою покидаю
И, упав на колени, босой,
Непонятно с чего зарыдаю.
Я сжимаю песок в кулаке.
Светят звёзды на небе высоком.
И никто не поёт вдалеке,
За рекою, как в детстве далёком.
Широкому читателю только нужно иметь в виду, что в поэзии очень часто СЛОВО, помимо своего прямого логического смысла, может иметь другой, расширительный, смысл и даже не один. То есть язык поэзии метафоричен. Это когда одинаково звучащие слова обозначают явления совершенно разные, но имеющие какую-то точку, а то и не одну, позволяющие им сопрягаться в сознании и поэта, и читателя.
В обоих стихотворениях художественное время – ночь. И это не только время общего сна, но и самое время воспоминаний, раздумий, подчас и очень горьких. Ещё Пушкин писал, что для него ночь – это время, «когда живей горят во мне змеи сердечной угрызенья»…
Река – это, конечно, символ жизни бегущей. Лодка, плывущая по реке, – это и жизнь, и судьба, и творчество.
У Рубцова увядшие красные цветы и догнивающая лодка – это выражение краткости и гибельности и жизни своей, и творчества (в других стихах – «я умру в крещенские морозы» и «я ехал бы и правил, да мне дороги нет» и др.).
И явление «матушки», которая «молча принесёт воды», не случайно. Мать умерла, когда ему было три года, но память о ней не только всю жизнь была свята для него, но и ночью «думать о своей судьбе» и не думать о матери он просто не мог. И в последней строфе – «думать о своей судьбе» и «до ночной звезды лодку мастерить себе», это, конечно, думать о поэзии, о своей творческой судьбе, слагать стихи.
В стихотворении Николая Зиновьева тема та же, художественное время и пространство те же, только мотив личной трагедии (или драмы, точнее) сменяется, я бы сказал, мотивом библейским.
Плывущий на лодке по реке, т.е. творящий поэт, не находящий отклика себе, своим стихам – песням («будто умерли все ненароком»), выходит «на берег пустой» и, «упав на колени, босой», «непонятно с чего» рыдает. Он сжимает «песок в кулаке», как известно, имеющий способность бесцельно протекать между пальцами, и горько сожалеет о «детстве далёком», о прошлом. Без сомнения, не о личном своём только, а о прошлом всей русской поэзии.
Процитирую одно его гораздо более прямое стихотворение.
ВСТРЕЧА
Встретил я в поле старушку в пальто,
Хоть и жаркая осень стояла.
«Всё не то, всё не то, всё не то», –
Как заклятье она повторяла.
И догадка внезапная, тусклая,
В душу мне, как слеза, заплыла:
«Ты, бабуль, не Поэзия ль русская?»
Она горько сказала: «Была».
Эта тема отсутствия отклика людей на страдания и радости поэта, когда он откликается на страдания и радости людские, всегда жива, пока жива поэзия.
Ещё великий Пушкин писал об этом в стихотворении «Эхо»:
Ревёт ли зверь в лесу глухом,
Трубит ли рог, гремит ли гром,
Поёт ли дева за холмом –
На всякий звук
Свой отклик в воздухе пустом
Родишь ты вдруг.
Ты внемлешь грохоту громов
И гласу бури и валов,
И крику сельских пастухов –
И шлёшь ответ.
Тебе ж нет отзыва… Таков
И ты, поэт!
Как нет отзыва эху, так нет его и поэту.
Обратим ещё внимание на то, как разнятся «стилевые доминанты», т.е. преобладающая тональность стихотворений разных поэтов и на сходную тему и вообще.
У Пушкина это, конечно, мировая гармония, приятие жизни («…порой опять гармонией упьюсь, над вымыслом слезами обольюсь»).
У Рубцова тональность эта сходная с пушкинской, но с преобладанием грусти.
У Зиновьева она насыщена разочарованием, гневом и печалью, рождёнными его видением судьбы современной России:
У карты бывшего Союза,
С обвальным грохотом в груди,
Стою. Не плачу, не молюсь я,
А просто нету сил уйти.
Я глажу горы, глажу реки,
Касаюсь пальцами морей,
Как будто закрываю веки
Несчастной Родины моей.
Сегодня очень многие, к сожалению, почти смакуют мысль о неизбежной скорой гибели литературы, в том числе и поэзии. Дескать, как вытеснили СМС-ки писание писем, так и интернет-общение вытеснит литературу.
Позволю себе процитировать грубоватые, но точные слова Маяковского:
Нами
лирика
в штыки
неоднократно атакована.
Ищем речи точной и нагой.
Но поэзия –
пресволочная штуковина –
Существует –
и ни в зуб ногой!
Анатолий Сазыкин,
доцент кафедры литературы.
(20 октября 2020 г.)